Однажды (СИ) - Страница 75

Он меняется в лице, встает и уходит. Вот так, Асечка. Напиши себе на стене крупными буквами: НЕ ТОРОПИСЬ! Я расстроена, потому что рано полезла в больное место. Скорее всего у него была или есть очень сложная мама. Ну не бывает тотальной ненависти к женскому полу без этой травмирующей фигуры, не бывает. Ладно... облажалась, так облажалась. Надо собраться, сейчас придет еще один новый клиент.

Глава 38. Новый клиент. 13:30 Асантор.

Мужчина. Старый. Совсем старый. Ввалившиеся щеки, сморщенный рот, неухоженные брови, седые волоски из носа. Даже запах старого тела. И глаза блеклые, будто он не здесь. Одет при этом в темно-фиолетовый балахон, как у перетащившего меня сюда мага, чьего имени я не помню. Он весь дряхлость, пока идет к креслу для посетителей, мне кажется, что я слышу, как скрипят его суставы. Садится, откидывается на спинку и прикрывает глаза. Я жду. Он молчит. Пять минут... Десять... Не шевелит ни одним пальцем, даже глазные яблоки неподвижны. Что же... Сознательно заставляю себя расслабиться и настроиться на длительное ожидание. Спокойно рассматриваю символы, вышитые по подолу и рукаву. Чем-то похоже на руны, но позатейливее. Молчит... Может быть, он может как-то рассматривать меня сквозь веки? На всякий случай сохраняю на лице доброжелательно-выжидающее выражение. Неожиданно старик всхрапывает, и я расплываюсь в неверящей улыбке. Серьезно? С такой ситуацией я сталкиваюсь впервые. Ммм... Вспоминается анекдот из моего мира про сексопатолога и 'гоните их в шею, им просто негде'. Может у дедульки дома куча маленьких внуков и у соседей ремонт, а час в моем кабинете дешевле гостиницы? Перестаю внутренне ржать и включаю профессиональное отношение к происходящему. Ведь это про доверие. Ему здесь настолько комфортно и безопасно, что даже может спать. Хотя это может оказаться проверкой и провокацией в одном флаконе, а дядечка засланным казачком, который мониторит реакцию психолога на нестандартную ситуацию. До конца встречи остается всего пятнадцать минут, когда старик открывает слезящиеся глаза, медленно добывает из рукава мешочек с оплатой, кладет на стол. И все еще молчит. Молчу и я.

- Моя жена... Умерла двести тридцать пять лет назад... Я тоже хочу в лучший мир. Но у меня осталось дело... Да, дело... Недоучка-целитель убил мою жену. И он должен будет умереть. Тогда и я обрету покой...

Я храню секреты своих клиентов. Кроме тех случаев, когда узнаю о готовящемся преступлении. Должна ли я понимать его слова так, что он планирует убийство? Я растеряна.

- Правильно я вас поняла, что вы хотите убить целителя, убившего вашу жену?

- Да, деточка, хочу.

- Расскажите мне об этом.

Старик беззвучно шевелит губами, подслеповато щурится на меня.

- Ты немного на нее похожа... Да, похожа. Она тоже всех жалела... А потом умерла... Оставила меня одного... где моя Кэсси теперь? Я совсем один...

Не могу понять, это странная манера говорить, или дедушка сошел с ума на старости лет. Но все равно пытаюсь установить контакт.

- Расскажите мне, что случилось двести тридцать пять лет назад.

- Она была лучшей волшебницей, пишущей историю бытовой магии. На нее молились коллеги, это она создала плетение, объединяющее стирку и глажку одежды, она первая додумалась, как утилизировать отходы в столярных мастерских, не трогая промежуточных деталей работы... Я так ее любил... Когда у нее закружилась голова, она находилась рядом с больницей для бедных. Там проходят стажировку недоучки. Я не понимаю, почему она не вызвала кэш, не отправилась к нормальному целителю. Господин Кулис диагностировал магическое переутомление, влил силы и отправил домой... Через час она умерла от инсульта... Из-за его безграмотности моя женщина умерла... Я долго ждал. Да, ждал. Завтра у господина Кулиса свадьба. А через неделю он умрет от инсульта. Знаешь, девочка, у меня совершенно не было способностей к целительству... Но я старался. Теперь я могу закупорить любой сосуд с той же легкостью, что и очистить его... Да, могу. Он заплатит. А потом уже я найду свой покой.

Старик замолкает, а я понимаю, что у меня сейчас два выхода. Сказать ему, что вынуждена обратиться в полицию - и надеяться, что моя защита выдержит его гнев. Или попробовать его отговорить... от мести, которую он вынашивал двести тридцать пять лет. Мне хочется скулить от ощущения собственной беспомощности. Ну какие слова я могу найти сейчас, какие?

- Асантор... Когда господин Кулис умрет... что вы почувствуете?

Он медленно раздвигает губы в улыбке, готовится что-то сказать... потом зависает вот так, с остановившимся взглядом и растянутыми губами. Его плечи опускаются вниз, голова бессильно падает на грудь. Старик раскачивается вперед-назад и тоненько ноет на грани слышимости. И говорит вслух, неожиданно внятно, без всяких повторов, хоть и устало.

- Да ничего я не почувствую. Я уже давно ничего не чувствую. Знаешь, девочка, даже голод меня не беспокоит. Часы вот, завожу, чтобы хоть раз в день что-то скушать... И в туалет... завожу. А то стыд-то бывает, случается.

Я снова всматриваюсь в его маску. Сколько же ему лет?

- Да ты не смотри, я тут... примолодился чуток, когда собирался. Ну можно ж пару сотен лет-то скинуть? Да? Я же еще ого-го!

Чем больше я его слушаю, тем больше понимаю, что его угрозы - это фантазии бессильного старика. Ничего он никому не сделает. Но Миха я все равно предупрежу.

- А есть ли хоть что-нибудь, что вас еще радует?

Он долго молчит, закрыв глаза. Наше время давно закончилось, но сейчас я понимаю, что останавливать занятие нельзя. Не та ситуация.